Почти два десятилетия минуло с той поры, как вашему корреспонденту довелось присутствовать на старте шахматной карьеры Бориса Гельфанда, выезжавшего в конце 1988 года в составе советской делегации на первенство Европы среди юношей до 20 лет.

Успехи Гельфанда шли по нарастающей: «бронза» в чемпионате СССР 1989 года и звание гроссмейстера, а в следующем году Борис с успехом включается в соревнования на первенство мира. Достаточно сказать, что в претендентских матчах он дважды доходит до полуфиналов, где уступил Найджелу Шорту, проигравшему затем матч Гарри Каспарову (1993 год), и Анатолию Карпову, завоевавшему титул чемпиона мира ФИДЕ (1995 год).

Реформа чемпионатов мира с переходом на нокаут-систему, оказалась настоящим бичом для шахматистов классического стиля (к ним относится Гельфанд), которым пришлось стать заложником своего рода лотереи. «Я десять лет ждал этих матчей!» — воскликнул Борис с возвращением претендентского цикла в этом году. Успешно пройдя и этот цикл, Гельфанд в финальном турнире за титул чемпиона мира, уже будучи в свои 39 лет по нынешним меркам ветераном, стал буквально возмутителем спокойствия. В Мексике он вмешался в борьбу с Вишванатаном Анандом и Владимиром Крамником, разделив с последний второе место. Как тут не вспомнить, что в активе Гельфанда победа над Крамником в матче 1994 года. С 1998 года Гельфанд живет в Израиле, но смена места жительства не сказалась на его форме: он по-прежнему стабильно поддерживает свой рейтинг в районе первой десятки рейтинг-листа ФИДЕ, что удается немногим. Во время завершившегося в Москве Мемориала Таля с Борисом ГЕЛЬФАНДОМ побеседовал корреспондент «Времени новостей».

– Борис, принято считать, что период успешных выступлений шахматистов около 20 лет — у кого чуть больше, у кого чуть меньше. Как удается держать столь стабильную форму?

– Работаю! Работаю много, столько, сколько позволяет время. Кажется, что здесь нового, но не все это умеют, не все любят работать (постоянный тренер Бориса Александр Хузман считает его настоящим трудоголиком. — О.С.). Главное, есть мотивация, и, может быть, к счастью для меня, она с годами не снижается.

– Вы шахматист классического стиля, в свое время получили хорошую школу, а школа помогает генерировать идеи — понятие чисто человеческое. Как в этом плане сказывается влияние компьютера? Ведь без его помощи трудно представить себе нынешнего гроссмейстера.

– Во многом влияет. Только надо им грамотно пользоваться. Я ведь человек не компьютерного поколения и поэтому не подвержен всеобъемлющему компьютерному воздействию. Я рассматриваю компьютер как помощника, он должен использоваться как дополнение к личной работе. В этом то и интерес подхода, у каждого он свой. Важно держать баланс! А это тонкая грань, и не всякому она по плечу. Ныне многие из молодежи полагаются только на компьютер, перебарщивают, можно сказать, играют «без головы». Часто это видно по их комментариям к своим партиям — не могут обойтись без ссылки на «железного друга». В таком подходе нет логики, я не понимаю этого.

– Вы играли с шахматистами разных поколений. В молодые годы активно соприкасались с гроссмейстерами, родившимися в 50-е годы: Карповым, Ваганяном, Белявским, Романишиным… Сейчас играете с поколением, родившимся в 80-е годы: Ароняном, Мамедьяровым, Раджабовым, Карлсеном… Какое общее ощущение от разницы в силе их игры. С кем играть было труднее?

– Сложно сравнивать поколения. В каждом поколении есть ряд сильных шахматистов. С кем-то играть было легче, с кем-то труднее. Если рассматривать процесс в масштабе, в динамике развития шахмат, то сейчас стало гораздо больше сильных гроссмейстеров. Говоря о гроссмейстерах, я не имею в виду рост их количества. В последнее время этот титул стал своего рода скорее игрой слов, нежели показателем силы. Это следствие политики с лозунгом — каждой стране по гроссмейстеру, провозглашенным в свое время предыдущим президентом ФИДЕ Флоренсио Кампоманесом. Речь идет о гроссмейстерах, реально способных бороться за победу в крупных турнирах. Если в 90-е годы таких было всего четыре-пять — кроме чемпионов мира, это Белявский, Шорт, Тимман, еще один-два, то сейчас можно назвать по меньшей мере 10–12 игроков такого уровня. И такое происходит во всех пластах пирамиды и вверх, и вниз. Лично я на этапе своего становления многому научился от Карпова. Один только матч с ним в 1994 году чего стоил — это целая школа. Думаю, и другие много воспринимали от своих великих предшественников.

– И все же ваше поколение все еще наверху. Ведь по признанию Крамника, реально за победу на чемпионате мира боролись только трое самых старших участников. А если добавить, что и Василий Иванчук переместился на вторую строчку рейтинг-листа ФИДЕ, то есть повод для размышлений. В чем все-таки причина успеха старшего поколения?

– Опыт игры с выдающимися шахматистами предыдущего поколения пока перевешивает напор молодежи. Не хочу говорить о других, но что касается меня, судите сами. Я, например, сыграл около 15 партий с Каспаровым, примерно по 30 с Карповым и Анандом, не говоря уже о множестве партий с другими сильными шахматистами их поколения. Конечно, это огромное преимущество перед молодежью, потому что каждая партия с ними — это колоссальный урок. У молодых такого опыта нет, но они учатся и впитывают науку как губка. Так что все еще впереди…

Запись оставлена в Четверг, Ноябрь 22nd, 2007 21:16 занесена в категорию Мир шахмат. Следить за комментариями можно с помощью RSS 2.0 . Вы можете написать комментарий, или трекбек с вашего сайта.

Еще на эту тему: